Александр Романьков: «Я не против, если мой рекорд побьют наши ребята»

Александр Романьков входит в когорту не только выдающихся белорусских спортсменов, но и мировых звёзд, которым удавалось добиться уникальных результатов. Например, он стал первым на планете пятикратным абсолютным чемпионом мира по фехтованию и сделал яркую олимпийскую карьеру, завоевав на Играх 1976, 1980 и 1988 годов золотую, две серебряных и две бронзовых награды.

Вспомним былые, феерические времена белорусского фехтования и, конечно, коснёмся дел сегодняшних, которые, увы, давно уже не радуют отечественных болельщиков. Белорусская школа может гордиться теперь разве что соотечественниками, выступающими за другие национальные команды…

Вопреки ожиданиям, я застал своего героя не в заснеженном Минске, а в солнечном Дубае, куда он поехал навестить дочку и её семью. Так был уничтожен стереотип о том, что ветераны советского спорта ведут чрезвычайно скромный образ жизни в отличие от западных коллег, которые могут позволить себе на пенсии путешествия по всему миру.

– Дочка, кстати, летом с семьёй переезжает в Минск. Да, в Эмиратах можно заработать, но постоянно здесь жить невозможно. Всё-таки у нас большие отличия в культуре и укладе жизни. Чтобы это понять, надо сюда попасть.

Да и вообще сравнивать что-то с чем-то – занятие изначально неблагодарное. Я, например, хоть и объехал весь мир, но безумно люблю Минск. У нас сейчас тихо, спокойно. Город чистый – найдите ещё где такой! Во всяком случае Нью-Йорк, куда все так стремятся, в этом плане отличается в худшую сторону. Там очень грязно, особенно в конце дня. У нас такое трудно представить, потому что мы воспитаны по-другому.

– Сегодня в секциях фехтования нет ажиотажа. Родители всё-таки стремятся отдать детей в более хлебные виды спорта – футбол и хоккей.

– Это факт бесспорный. Они знают, какие деньги зарабатывают сегодня ведущие мастера и, конечно, хотели бы видеть на их месте своих детей. С нашим видом спорта сложнее. Фехтование дорогое. Кроме того, нужен постоянный спарринг с представителями разных школ. Стойка-то у нас одна, оружие тоже, но фехтуют все по-разному – и французы, и поляки, и итальянцы, и россияне. Поэтому надо принимать участие в турнирах и ездить по всему свету.

Вообще, надо придерживаться трёх позиций – в одинаковой мере жизненных и спортивных. Тогда годам где-то к 25 фехтовальщик станет мастером.
Во-первых, спортсмен должен овладеть техникой на самом высоком уровне. Фехтовать чисто технически против лучших бойцов можно, но это максимум попадание в число 32 сильнейших.

Во-вторых, необходимо умение владеть собой. Тогда техника начнёт играть на вас – попадёте в десятку.

В-третьих, когда я овладею техникой и собой, то смогу управлять и противником. Редкие спортсмены добираются до такой высоты. Например, в теннисе это Федерер, Надаль, Джокович.
– Однако Вы сумели стать чемпионом мира в 20 лет.

– Фехтование было прекрасно развито в Советском Союзе, мы даже учились по одним и тем же учебникам. Но фехтовали опять-таки по-своему в каждом регионе, поэтому при спаррингах обогащались друг другом, что позволяло поддерживать высокий класс и внутри страны.

Так что СССР меня просто вытащил на вершину чемпионата мира, хотя для тех лет успех 20-летнего мальчишки был сенсационным. Главным образом потому, что мой такой же молодой тренер Эрнест Асиевский, кандидат в мастера спорта, который практически никому не был известен не то что в мире, но даже в Союзе, вдруг подготовил чемпиона мира в личном первенстве. Ну как такое может быть?

Меня потом, кстати, перетягивали в разные стороны – самые маститые тренеры, но я остался верным своему первому наставнику. Чего далеко ходить, наш патриарх Герман Матвеевич Бокун как-то подошёл к Эрнесту Владимировичу: «Отдай мне Сашку…» – «Не отдам!» И он сказал: «Молодец! Я буду тебе помогать». Это был единственный человек, который действительно так и сделал. Пока он был жив, его помощь очень ощущалась.

На чемпионат мира 1974 года в Гренобль поехал без тренера, практически не зная никого из своих будущих соперников. И тут я попадаю в финальную шестёрку. Выигрываю три поединка из четырёх и в последнем бою с итальянцем Карло Монтано решается, кто из нас станет чемпионом.

Перед боем Герман Матвеевич вывел меня в коридор и поднял очки на лоб. А это для всех был знак: «Хавайся ў бульбу!» Он сказал тогда: «Ты зачем сюда приехал? Ты приехал сражаться за страну, которую мы защитили в войне. Помнишь, сколько белорусов погибло во время неё? Сколько людей сейчас сидят и ждут вестей с этого чемпионата? Так вот иди и не подведи их!» Он настроил меня так, что я был готов разорвать этого итальянца в клочья. И я победил 5 : 1.

Никто на своём первом чемпионате не выигрывает, поэтому, когда наша уже тогда прославленная фехтовальщица Лена Белова узнала, что выиграл её земляк, то от восторга закричала на весь зал и ка-а-ак прыгнет ко мне на руки – еле поймал её. Я ведь вместе с ней рос – в одном зале тренировались.

– В 1970-е годы белорусское фехтование было известно во всём мире. Уверен, выступай мы на Олимпиадах самостоятельной командой, вполне могли бы претендовать на медали.

– Определённо. Тогда ещё никто не думал об отдельных командах республик, но уровень фехтования в стране был настолько высоким, что Советский Союз мог легко выставить две сборные на любой турнир. И ещё вопрос, какая команда взяла бы верх – СССР-1 или СССР-2.

У нас и шпага была хорошая, и девочки-рапиристки, и я, а ещё и сабля вместе с Колей Алёхиным, начинавшим вместе со мной в рапире.

– Кажется, мужская сабля и продержалась потом дольше всех на высоком уровне уже в суверенной Беларуси.

– Дима Лапкес стал четвёртым в Афинах-2004. В Лондоне-2012 Александр Буйкевич ведёт в решающем поединке 1/4 финала командного турнира с итальянцами – 44 : 40. Один укол – и мы в полуфинале, где нас ждёт не самый сильный соперник и открываются очень хорошие перспективы побороться за золото. Но этот поединок Саша проигрывает 44 : 45, и всё, крах наших надежд. Я тогда был председателем федерации и три дня после того поединка не мог глаз сомкнуть…

Что касается дней сегодняшних, то в декабре был Кубок Беларуси и я, понятно, с особенным вниманием следил за турниром рапиристов.

– Резюме?

– Думаю, набрал бы 4–5 молодых ребят, которые по своим данным могли бы в будущем стать хорошими мастерами. Но в них надо вкладывать деньги, возить по турнирам, потому что результат назавтра прийти не может. Надо запастись терпением.

– Жаль, что нового Романькова среди них наверняка нет.

– Нет, но кто говорит, что они обязательно должны пойти по моему пути? Закон спорта работает просто: чтобы получить хорошее финансирование, нужен результат. Которого, увы, пока нет. Такой вот получается замкнутый круг. Но это не говорит о том, что надо сидеть сложа руки. Необходимо работать.

И я совсем не против, чтобы кто-то побил мой рекорд (улыбается). Пусть молодые дерзают.

– Было бы здорово, если бы Вы могли давать уроки, как некогда Герман Бокун, но, знаю, у Вас серьёзные проблемы с шейными позвонками.

– Да, между шестым и седьмым нет хряща – за время карьеры он просто стёрся. Как-то даже потерял сознание, и это стало звоночком для углублённого обследования. Врачи сказали: на машине не ездить полгода, активно не двигаться и лежать только в таком-то положении и на специальной подушке. А потом, мол, будем решать, что делать дальше – или операцию делать и менять позвонки, или, если они срастутся, пусть поворачиваются вместе, но о спорте в любом случае надо забыть. Да и всяких других болячек хватает. Мне одну операцию на сердце уже сделали.

– На другой чаше весов блестящая карьера. Вас, кажется, быстро избрали капитаном сборной СССР.

– Я уже в 1976 году им был. У меня ж ведь ещё один рекорд есть. У нас перед Олимпиадами каждый год в городах-героях проходили олимпийские слёты. В которые и «летники», и «зимники» – раньше ведь игры проходили в одном году – встречались, общались и давали торжественную клятву. И вот такой десант в тысячу человек – элита советского спорта – высадился в 1979 году в Волгограде. Мы там копали ямы под саженцы. Так вот, лопата всё время натыкалась на металл. Трудно даже представить, сколько в той благословенной земле было осколков…

И вот там ко мне приходят и говорят: «Саша, тебе надо будет зачитать текст – от имени всех советских олимпийцев». Миссия очень почётная, вопросов нет. Я, конечно, соглашаюсь, мне тут же дают бумажку с уже заготовленным текстом. Говорю, не надо, у меня хорошая память, да и выступать перед большой аудиторией я к тому времени уже привык. Но там люди опытные, настаивают, мол, вы захватите всё-таки с собой папочку. И вам, и нам будет спокойнее. Ладно, взял, хотя выучил всё наизусть.

Вечером поднимаемся на Мамаев курган, всё выше и выше. На центральной площадке я впервые посмотрел вниз. А там тьма народа! Стоит сборная, а вокруг простые люди – настоящее море. Не знаю, тысяч 300 человек! Просто дух замирает от такой картины.

И у меня замер. В один момент из головы вылетел весь текст клятвы. Хорошо, что рядом была эта папочка. Потом уже мне сказали: «Саша, ну ты прямо как Левитан читал, у нас прямо

мурашки по коже бежали! Серьёзно тебя натренировали». Второй раз я читал такую клятву в Одессе, на Сапун-горе.
Так что я единственный из советских олимпийцев, который удостаивался этих почётных миссий дважды.

– Можете сравнить эти чувства: когда стоишь на верхней ступеньке олимпийского или мирового пьедестала и когда говоришь речь перед таким невероятным количеством людей? По сути, перед родным советским народом.

– Это совершенно разные вещи: когда защищаешь страну в поединках с лучшими мировыми мастерами клинка и когда её видишь – вот она, перед тобой стоит. Но я благодарен судьбе, что смог испытать оба этих чувства. Ради этого определённо стоит жить.

А ещё у меня был случай на Олимпиаде в Пекине в 2008 году. Тогда Ваня Тихон, один из самых вероятных кандидатов, не мог нести флаг на церемонии открытия Игр – он прилетал за день-два до начала турнира молотобойцев. Предложили ещё одну кандидатуру: отличный спортсмен, но, увы, не олимпийский чемпион. Так мы мучились, пока не приехал Александр Григорьевич. Он решил вопрос легко – проходил мимо и похлопал меня по плечу: «Ты пойдёшь».

И вот я на стадионе. В первый момент подумал, что лучше бы вышел на фехтовальную дорожку, пусть даже в своём, уже почтенном, возрасте. На меня снова нахлынули те самые чувства: невероятное волнение и гордость за страну и команду, которая шла у меня за спиной. Практически все её члены годились мне в сыновья и дочери – от этого было особенно радостно. Я даже поддался общему праздничному настроению: если поначалу шёл торжественно и аккуратно нёс флаг, то потом начал махать им в разные стороны, реагируя на очень доброжелательную реакцию трибун. Всё-таки Олимпиада – это великий праздник.

– Ваш вид спорта ранее считался довольно опасным для жизни…

– Увы, на чемпионате мира 1982 года на моих глазах погиб олимпийский чемпион Володя Смирнов, через год в похожую ситуацию попал французский фехтовальщик, но его, правда, удалось спасти. Тогда Международная федерация фехтования существенно повысила безопасность. Экипировка теперь практически не пробивается, а клинок, если и ломается, то серьёзного вреда не наносит. Возможность трагедии сведена к нулю. Единственное, не защищена голень, но это всё-таки не жизненно важная часть тела.

– Киевлянин Смирнов был легендой сборной.

– Он был по-настоящему добрым и сильным человеком. Помню, как-то сидели в ресторане и ждали, пока принесут поесть. Смирнов нетерпеливо вертел в руках пятак и вдруг – буквально на моих глазах – случайно разломал его на две половинки. Однако против окружающих своими способностями он никогда не пользовался.

Фехтование, конечно, другое дело. Выбить или забрать оружие я тоже могу, но у Володи была своя «коронка», повторить которую не мог никто. Когда он брал одну из защит, дважды прокручивая рапиру соперника, тот испытывал ощущение, словно два его пальца попали в электрическую розетку. Смирнов просто вырывал руку.

Это был простой парень, абсолютно не склонный к зазнайству. Между нами никогда не было зависти или соперничества. Оба знали, что в личном турнире каждый выступит так, как получится, но в команде мы должны быть лидерами. Понимали, что я нужен ему, а он нужен мне.

– Жаль, что наши славные фехтовальщики давно не радуют хорошими результатами. Вы надеетесь ещё увидеть наших ребят на олимпийском пьедестале?

– Очень бы хотелось, но я не знаю, что могу для этого сделать. Когда уходил, то всё своё оружие, все клинки и маски отдал ребятам. Сказал тому ещё поколению, которое прекрасно помнило Советский Союз: «Побейте мой рекорд!..»

Хотя… А Вы знаете, что уроженец Беларуси стал бронзовым призёром минувших Игр в Пекине? В мужской рапире третьим стал представитель Чехии Александр Шупенич. Его отец – Иван Шупенич – известный тенор, некогда работал в нашем театре оперы и балета, потом уехал с семьёй в Прагу, да так там и остался.

Так вот, тренировать Сашу начинал я. Парень просто умница, с толковой головой и великолепными данными. Приятно, что не забывает меня. Всегда звонит перед стартом, а я его настраиваю.

– Тогда в Вашей жизни всё уже сбылось.

– Можно и так сказать… Я доволен, что приложил руку к его подготовке. А он всегда пишет меня первым тренером. Значит, я чего-то стою не только как спортсмен…

СЕРГЕЙ ЩУРКО
ФОТО: из архива Александра Романькова