Наталья Астанина: «Если можешь что-то изменить, действуй!»

«Любому человеку нужно развитие. Если ты чувствуешь, что пора что-то менять, например, работу, сделай это. Даже если кажется, что ничего лучше не найти». Наталья Астанина придерживается этого принципа. Иначе она была бы затворницей, а не работала бариста в «Инклюзивной кофейне», не занималась профессионально танцами и уж точно не прыгала бы с парашютом.

– Наталья, извините за нескромный вопрос, с какими трудностями Вы столкнулись из-за своего диагноза «врождённый порок развития спинного мозга»?

– Хотя я и родилась, когда о понятиях «инклюзивность», «инклюзивное образование» практически никто не слышал, это не помешало вести нормальный образ жизни. Родители растили меня как обычного ребёнка, просто с небольшой особенностью. Они даже готовы были водить меня в школу, но там дали понять, что такую особенную одноклассницу могут не принять дети, поэтому лучше учиться на дому. Так и поступили. Несмотря на это я активно социализировалась: записывалась на разные кружки (рукоделия, игры на гитаре и т. д.), дружила с ребятами. Трудности были такие же, как у остальных людей: я волновалась о поступлении, думала, где найти работу, как снимать жильё. Возможно, потому что многое научилась не замечать. Например, если отправляюсь на прогулку, на автомате продумываю удобные маршруты. Единственное, сложно перемещаться по городу зимой: дороги неочищенные, иногда не можешь выбраться за пределы двора. А летом мешают дожди.

– Как Вы считаете, воспитание сказывается на том, как человек с инвалидностью себя воспринимает?

– Я знаю много случаев, когда детей с инвалидностью окружают гиперопекой. Человек, может, и хотел бы стать самостоятельным, более независимым, но ему не дают этого сделать. У меня такого не было. Какие-то повседневные вещи я делала не задумываясь, каким-то училась, когда начала жить отдельно от родителей. Как и любая другая девушка. Но воспитание влияет однозначно. Многое зависит от окружения, но также и от характера самого человека, его отношения к жизни.

– У Вас было надомное обучение. Ощутили разницу, когда поступили в университет?

– Конечно. Я привыкла, что занимаюсь один на один с преподавателем. Пришла на первую пару, и меня захлестнули новые впечатления. Доска, парты… Ребята, с которыми предстоит учиться. Но я быстро всё наверстала. Всё-таки я старалась жить активно: с 13 лет занималась танцами, ездила на спортивные сборы, родители часто брали меня с собой. Это всё повлияло на социализацию, хотя надомное обучение оставило сильный отпечаток. Например, в отношениях с парнями. Чувствовалось, что мне не хватает опыта. То, что девочки переживают в 14–15 лет, я узнала немного позже.

– Кстати о поступлении. Вы решили учиться в Московском государственном гуманитарно-экономическом университете (МГГЭУ). Не страшно было ехать в другую страну?

– Я уже подала было документы в Гродно, когда поступило предложение поступить в Москву на очное отделение. Отважиться на 4 года жизни в другой стране, конечно, было нелегко, но родители меня поддержали, хотя тоже очень волновались. Однако опыт поездок у меня уже был (я часто отправлялась в Минск на спортивные сборы на 1–2 недели), поэтому сомнений, что я справлюсь, ни у кого не было. Так и вышло. Бурная реакция, скорее, была у других родственников: «Как это вы Наташу отпускаете?».

– Наслышана, что МГГЭУ полностью приспособлен для людей с инвалидностью. Какие условия там созданы?

– Раньше это был интернат, потом он стал институтом, а позже – университетом. Здание имеет несколько корпусов, соединённых коридорами. Два из них жилые, один – учебный. Есть ещё пристройка, в которой размещена столовая. Для иногородних студентов, проживающих в общежитии, организовано бесплатное питание. Оборудованы пандусы, туалеты и душевые. Поскольку корпуса соединены, зимой можно не выходить на улицу.

Кстати, университет расположен в парковой зоне. Чтобы съездить в магазин, надо добраться до остановки, сесть на автобус и доехать до метро. А там уже и по городу погулять можно, и в кино, и на концерт сходить. Кто-то предпочитал оставаться в общежитии и довольствоваться питанием в столовой, кто-то, как я, искал приключения. Я старалась успеть как можно больше, только в Третьяковку не попала. Но ещё когда-нибудь съезжу.

– В общежитии было сложно ужиться?

– По-разному. Я неконфликтный человек, но с некоторыми ситуациями было трудно справляться. Зато я получила колоссальный опыт. Поняла, что нельзя слепо доверять людям. Я не подозрительная, но всегда нужно быть готовым к тому, что в жизни может произойти всё что угодно.

– Вы окончили университет со специальностью «педагог-психолог инклюзивного образования». Работали в Лидском центре творчества детей и молодёжи, в котором вели кружки по декоративно-прикладному искусству на дому для детей с особенностями. На что, на Ваш взгляд, надо обращать внимание при работе с людьми с инвалидностью?

– Я смотрю, Вы используете правильную терминологию (улыбается). Это важный нюанс. «Человек с ограниченными возможностями» – эта формулировка, во-первых, некорректная (мы все в чём-то ограничены – кто-то больше, кто-то меньше), во-вторых, режет слух. Как и слово «инвалид». К счастью, многие СМИ уже отказываются от таких выражений. Лучше сказать – человек с инвалидностью, человек, передвигающийся на коляске, человек с нарушением зрения, человек с синдромом Дауна и т. д.

Ещё одну ошибку часто допускают при общении. Например, на приёме доктор начинает разговаривать с сопровождающим, а не с пациентом. Человек ментально здоров, может сам рассказать, что его беспокоит.

Не стоит героизировать инвалидность. Такое отношение, как и жалостливое или снисходительное, отделяет людей с инвалидностью от остального общества. Также, если хотите помочь, спросите сначала, необходимо ли это человеку и как лучше всего это сделать. Вполне возможно, что он приспособился справляться сам. Коляска, трость, костыли – это часть личного пространства, чтобы к ним прикоснуться, необходимо получить разрешение. Кроме того, можно случайно навредить. Если мне нужна помощь, обычно я сама прошу об этом.

– Как в целом обстоят дела с безбарьерной средой в Беларуси?

– Постепенно развивается. Конечно, есть моменты, которые вызывают вопросы. Знаете, такой замкнутый круг: заявить о проблеме можем только мы сами, поскольку другим это не нужно. Например, не у всех есть возможность выйти из дома, так как не везде есть пандусы. К счастью, сейчас достаточно организаций, которые могут рассказать о правах людей с инвалидностью и о том, как добиться того, чтобы у дома установили пандус. Одной из них является Республиканская ассоциация инвалидов-колясочников, которая занимается вопросами безбарьерной среды. Например, под её эгидой был организован лагерь по реабилитации людей с инвалидностью, в котором их обучают всем аспектам жизни: как обслуживать себя в быту, ездить на коляске, отстаивать свои юридические права, каким видом спорта заняться и др.

– В 2018 году Вы приняли участие в проекте обучения инклюзивного бариста, а позже стали работником одноимённой кофейни. Как пришли к этому?

– В 2016 году я вернулась домой из России. Устроилась на работу и примерно в это же время познакомилась с Александром Авдевичем. Несмотря на травму, он – активный человек, который воплощает в жизнь классные идеи. Одной из них был проект «Инклюзивный бариста» (более подробно в материале «Инклюзивная реальность без ограничений», опубликованном в № 1/2021, прим. ред.). Он увидел хорошую возможность заработка для людей с инвалидностью, потому что вопрос трудоустройства у многих стоит очень остро. Да и сидеть дома без дела – занятие не из приятных. Особенно когда живёшь по принципу: «Если можешь что-то изменить, действуй!» Проект был запущен в моём городе (Лиде), и я подумала, а почему бы не попробовать. Как минимум новые знания получу, как максимум – приведёт к чему-то интересному.

Проект стартовал и в других городах, поэтому Саша часто брал меня с собой в качестве помощницы. У нас образовалась крутая команда, но работать было негде. Если трудоустраиваться в обычную кофейню, под человека нужно переделывать условия. Никто этим заниматься не хотел.

Сначала мы участвовали в выездных мероприятиях, устраивали кофейные кейтеринги (организация и обслуживание кофе-пауз, прим. ред.). Из-за этого я стала чаще бывать в Минске. В это же время познакомилась со своим парнем. Встал вопрос с работой.

Я уволилась. Окончила курсы по маникюру и задумалась о смене обстановки. В Лиде делать было нечего, а как перебраться в Минск? И тут звонит Саша: «Ты в столицу собиралась? Переезжай. Я открываю кофейню. Будем работать!» Я нашла съёмную комнату и переехала. Но открытие откладывалось на 2 месяца из-за проблем с ремонтом. Поэтому в Уручье я нашла кофейню, где можно было подработать. Мне очень повезло, хозяйка заведения вошла в положение, да и на точке не пришлось ничего кардинально менять под меня.

Потом я перешла в «Инклюзивный бариста». Сначала у нас была только одна кофейня на Романовской Слободе, теперь, благодаря поддержке компании А1, их несколько. Самую первую Саша разыграл: её получили две девушки, одна из которых сейчас там работает. А мы стали называться «Инклюзивной кофейней», сменили логотип и продолжаем развиваться.

– Насколько мне известно, Вы многократная чемпионка Беларуси по спортивным танцам на инвалидных колясках.

– У меня в принципе всё в жизни так складывается: в нужный момент на моём пути встречается человек, который может дать мне какой-то опыт или полезное знакомство. В 2008 году на одном мероприятии я пересеклась с девушкой Варварой, она тоже передвигалась на коляске. Она рассказала мне о танцевальном центре в Колодищах, дала номер телефона руководителя Валерия Кирилловича Коломийца (председатель Белорусского фонда помощи спортсменам-инвалидам) и предложила заниматься. Я рискнула и не пожалела.

Танцы и многолетнее сотрудничество с Белорусским фондом помощи спортсменам-инвалидам дали мне очень многое. Все мои достижения в жизни: учёба в другой стране, самостоятельность, возможность развивать карьеру, переезд в другой город – всё так или иначе связано с танцами. Без них я была бы совсем другим человеком (улыбается).

У этого вида спорта есть свои особенности. Есть две категории, на которые делятся участники по физическим особенностям, – 1-й и 2-й класс. Также есть разделение по танцевальной программе: Европейская (вальс, танго, венский вальс, фокстрот, квик-степ) и Латиноамериканская (самба, ча-ча-ча, румба, пасодобль, джайв). При этом можно танцевать сольно, в паре с колясочником (дуо-танцы) и со здоровым партнёром (комби-танцы).

Поскольку партнёры часто меняются, к тому же я уезжала учиться, подготовиться к международным соревнованиям долгое время не получалось, но в последние годы начали ездить. Самый крупный – Кубок континентов по танцам на колясках в Санкт-Петербурге в 2019 году. Мы заняли 3-е место, и это очень значимый для меня результат. Потом был большой перерыв из-за коронавируса. А месяц назад удалось совершить поездку в этот же город на Кубок России, где заняли 2-е место.

– Впечатляет. А как Вы оказались в парашютном спорте? Да ещё совершили 11 прыжков с парашютом! Не каждый человек на такое отважится.

– Хотелось попробовать что-то новое. В своё время, кроме танцев, я занималась баскетболом и фехтованием, поэтому, когда предложили прыгнуть с парашютом, согласилась. Первый прыжок сделала во время соревнований во Франции. Там как раз с 2016 года стали развивать этот вид спорта для людей с инвалидностью. Нас, кстати, тепло приняли. Затем такие состязания начали проводить в других странах, в том числе в Беларуси и России.

Первый прыжок достаточно неосознанный. От переполняющих впечатлений теряешься. Второй – страшнее, потому что уже есть представление. Но каждый прыжок происходит по-своему. Потому что уже можешь сосредоточиться, знаешь, что делать.

– А как определяют победителей?

– Очень просто. Французы придумали систему, похожую на воздушную акробатику. Когда находишься в свободном падении (ещё до раскрытия парашюта), инструктор убирает руки, и можно делать различные повороты в воздухе, ориентируясь на фиксирующего всё оператора.

– Есть ли разница в экипировке, подготовке, когда прыгает человек с инвалидностью?

– Есть. Французы вообще разработали специальный костюм для безопасного приземления. Но мы обошлись без него. Придумали систему фиксации ног. Чтобы они не болтались и не мешали, сцепляем их вместе, а потом дополнительно прикрепляем сзади к ремню инструктора. Это для того, чтобы ноги не ударили во время раскрытия парашюта (там же рывок по инерции происходит), в качестве защиты от травм позвоночника. А ещё для аккуратного приземления: подтягиваешь ноги к себе, ухватившись за ремень.

– Какие планы на будущее?

– Как и у всех. Профессиональное развитие, устройство личной жизни. Я не строю долгосрочных планов, потому что всё может пойти не так. Просто наслаждаюсь происходящим.

– Как относитесь к здоровому образу жизни?

– Частенько от незнакомых или малознакомых людей слышу такое: «Есть же электроколяски, сядешь и вообще заморачиваться не будешь. Зачем тебе крутить колёса?» Приходится объяснять, что человек садится на неё, если физически не может иначе. А если может, но пользуется электрической, у него со временем атрофируются мышцы. Поэтому, если могу «доехать пешком» – это моя коронная фраза (улыбается) – зачем самоходная коляска? Чтобы беспокоиться, что аккумулятор разрядится на полпути, а я попаду в какую-нибудь неприятную ситуацию?

– Традиционное пожелание нашим читателям.

– Относитесь к другим людям, как к себе, с пониманием и терпением. Хотя мир разнообразен, а у каждого есть возможность проявить себя, некоторые люди продолжают портить жизнь другим. Не стоит. Будьте счастливы, развивайтесь, знакомьтесь.

 ЕКАТЕРИНА СОРОКА