Военные медсестрички: девчонки, побеждавшие смерть

…И за то, что снова до утра
Смерть ползти со мною будет рядом.
Мимоходом: – Молодец, сестра! –
Крикнут мне товарищи в награду.
Да ещё сияющий комбат
Руки мне протянет после боя:
– Старшина, родная, как я рад,
Что опять осталась ты живою!
Юлия Друнина. «Солдатские будни»

Наверное, нет в мире занятия, более несовместимого с женской природой, с самой материнской сущностью, чем война. Но величественный и трагический XX век разрушил этот великий закон человечности. Он увенчал головы огромного количества женщин пилотками, армейскими беретами и касками, накинул на хрупкие плечи множества чьих-то дочерей, сестёр и жён шинели, ватники и плащ-палатки. Суровое столетие перепоясало их гибкие талии солдатскими ремнями, а стройные ноги обуло в грубую кирзу кованых сапог…

ЖЕНСКИЕ ЛИКИ ВОЙНЫ

Сотни тысяч, а возможно, и более миллиона советских женщин (точное количество до сих пор, увы, неизвестно) оказались в гуще сражений Великой Отечественной войны. Боевые подруги стреляли по врагу из снайперских винтовок, пулемётов и зенитных орудий, вели в бой самолёты, танки и бронемашины… А ещё ходили в разведку и устраивали дерзкие диверсии во вражеском тылу, сутками сидели возле радиостанций и полевых телефонов, обеспечивая такую необходимую на войне связь. Наши бабушки и прабабушки до изнеможения работали у операционных столов, в дождь и в стужу с дедовской трёхлинейкой или наганом охраняли базы, склады, аэродромы, порты и заводские цеха и даже поднимали в атаки.
Были задачи и более простые: переводить с немецкого языка трофейные документы, сортировать солдатские письма-«треугольнички», водить грузовики или обозные повозки, продавать в военторговских точках халву, пряники и лимонад. Но не надо кривить губы в саркастической улыбке: в армии нет и не было ненужных должностей и профессий – любая, даже самая «невоенная» служба приближала нашу Победу.

Однако среди всех, как говорят в армии, «военно-учётных специальностей», которые 80 с лишним лет назад освоили наши женщины, была одна особенная профессия. Представительниц её уважали, буквально боготворили все без исключения настоящие фронтовики. Ведь мужчина всегда будет благодарен той, которая сражалась за его жизнь и победила смерть.
Вот поэтому-то всех, кто вытаскивал раненых бойцов из-под огня, кто вёз их в госпитали, лечил, кто ухаживал за ними, по-братски нежно любили и бывалые солдаты, и совсем «зелёные салаги». И, невзирая на возраст, ласково называли их «сестричками», «сестрёнками», а порой даже «дочками» и «внучками»…

ЛЕКАРЬ НА ПОЛЕ БОЯ

Ранение, полученное в пылу сражения, – беда. Разумеется, пострадавший нуждается в срочной медицинской помощи, но как оказать её непосредственно на поле боя? Ведь даже обычная перестрелка отнюдь не способствует аккуратной и точной работе медика. Да и сам лекарь не бессмертен – пули и осколки не разбирают, кого можно ранить, а кого нет. Поэтому испокон веков одной из главных задач, стоявших перед военной медициной, был поиск и вынос (медики говорят – эвакуация) раненых с поля боя. Причём зачастую в смертельно опасных условиях…

Раненый, если не потерял сознание или способность передвигаться, инстинктивно ищет более-менее безопасное место: отползает в окоп, воронку, овраг, под защиту строений, да даже за самую малую кочку или бугорок. И первая задача медика в том, чтобы раненого там найти. В Красной армии в годы войны эта задача возлагалась на специальные подразделения – санитарные отделения в количестве четырёх санитаров (кстати, слово «санитар» происходит от латинского sanitas – здоровье) и санитарного инструктора. Такое отделение имелось по штату в каждой стрелковой роте, то есть обслуживало, в зависимости от численности роты в разные периоды войны, 100–180 бойцов и командиров.

Как правило, на должности санинструктора и санитаров назначались солдаты-мужчины. Но, поскольку потери в пехоте всегда были большими, порой эти подразделения комплектовались и женщинами. К сожалению, точных данных об их количестве не сохранилось, но некоторые историки уверены в том, что слабый пол составлял до 40 % от общего числа всех фронтовых санинструкторов и санитаров. Причём это были совсем юные девчата: в Красную армию не призывали молодых мам.

Труд санитара и санинструктора был очень опасным и тяжёлым. Во время боя, когда вокруг рвутся снаряды, мины и бомбы, когда пулемётный огонь не даёт встать во весь рост, когда неприятельские снайперы бьют по всему, что движется, девчонки ползли вперёд! Где по-пластунски, где перебежками – от окопа к воронке, от овражка к кусту, от подбитого танка – к поваленному дереву… Услышать в грохоте сражения слабый стон, обнаружить раненого! Осмотреть каждое бездыханное тело – а вдруг в нём ещё теплится жизнь!

А найдя пострадавшего – оказать первую помощь: перевязать, остановить кровь, перетянуть жгутом руку или ногу. И всё это – лёжа на боку, замирая от близких взрывов, закрывая раненого своим телом!

О ФРОНТОВОМ БРАТСТВЕ

Порой раненый находился неподалёку от позиций немцев. Заметив санитара (а особенно – санитарку), «истинные арийцы» очень часто начинали за ним настоящую охоту. Немецкие стрелки тщательно прицеливались, чтобы ранить отважную девушку или огнём отсечь её от своих, не давали отползти в укрытие. Ведь взять в плен русскую фройляйн – это такая весёлая забава для гитлеровских головорезов!

А чем могла защищаться девчонка от озверевшей солдатни? Ведь по многочисленным международным конвенциям, которые, кстати, подписывала и Германия, медик на поле боя не должен был иметь при себе никакого оружия, исключая хирургический скальпель! Правда, наши санитары, очень быстро узнавшие, что фашистские выродки плюют на все конвенции, частенько имели при себе наган или гранату. Только вот с револьвером против винтовок или пулемётов много не навоюешь…

Поэтому почти всегда бойцы (вот они-то и были настоящими, самыми надёжными мужиками!), заметив, что медсестра в опасности, шли ей на выручку. И залёгшая было рота вставала под смертельным огнём, и мчались солдаты в штыковую, потому что стрелять было нельзя – вдруг в сестричку попадёшь! И в той кровавой сече геройской смертью погибали солдаты, ценой своей жизни отстаивая жизнь чужого, порой незнакомого человека… Но всегда (всегда!) бежала прочь фашистская сволочь, задумавшая обидеть маленькую девчушку в солдатском ватнике…

Наверное, именно так, в крови и в смерти рождалось солдатское, фронтовое братство – самое крепкое чувство, навсегда связывавшее тех, кто воевал вместе…

ВОСЕМЬДЕСЯТ КИЛО ПЛЮС ВИНТОВКА

Но найти раненого, перевязать его, отбиться от немцев – это только полдела. Теперь санитару или санинструктору необходимо было эвакуировать пострадавшего. И снова – ползком, под огнём, тащить за собой бойца, лежащего на носилках или плащ-палатке. Причём пробираться надо было не 5–10 м, а добрую сотню или того больше! Да и тащить надо было не только бойца (а это добрых 80 кг, с одеждой и амуницией), но и его оружие – винтовку, автомат или ручной пулемёт!

Вот и волокла маленькая девчушка весь этот груз. По грязи, через окопы и воронки, по зимнему снегу или по болоту. Набивая шишки и синяки, ломая ногти, раня руки о фронтовое железо…. И плакала, и ругалась, и надрывалась порой, нанося тем самым неизлечимый урон своему юному организму… Только бы боец не умер, только бы дотащить!
Как правило, на некотором удалении от поля боя санинструктора уже ожидали. Санитар с повозкой помогал загрузить раненого и вёз его в батальонный или полковой медицинский пункт, где другие медики принимали на себя всю заботу о бойце. А санинструктор снова возвращалась в свою роту: там её ждали другие раненые, ещё остававшиеся в огне боя.

…Если кто-нибудь думает, что в перерывах между боями девушки-санитарки весело собирали цветочки, невинно флиртовали с красавцами-офицерами или хором пели народные песни красивыми голосами (а именно это нам показывают кинематограф и телевидение), то спешу разочаровать: всё было совсем не так.
Потому что, как и у любого военного, находившегося на передовой, дел у медсестры и санинструктора было очень много. Ротный санинструктор обязан был ежедневно проверять своих солдат – нет ли среди них больных, обмороженных, обожжённых. Особое внимание при санитарных осмотрах уделялось солдатскому белью и обуви. Ведь единственный завшивленный боец подрывал боеспособность всей роты, а пехотинец с потёртостями на ногах – вообще не солдат!

Необходимо было контролировать качество еды, которую готовили ротные повара, а после приёма пищи проверить чистоту вымытых солдатских котелков – гигиена превыше всего! Вместе с командиром роты и старшиной ротный медик каждый день проверял наличие у бойцов противогазов и их исправность. Кроме того, необходимо было следить, чтобы у каждого солдата имелся индивидуальный перевязочный пакет, который мог помочь ему в первые минуты после получения ранения.

Санинструктор в перерывах между боями постоянно работал с личным составом. Например, сегодня днём – беседа о необходимости соблюдения личной гигиены (да-да, 80 лет назад кое-кому из солдат надо было об этом напоминать!), вечером – практическое занятие по оказанию первой помощи раненому товарищу. Завтра утром – санитарный осмотр, затем организация бани (не забыть получить у старшины роты мыло!), днём – контроль за ходом уборки в палатках и землянках. Дезинфекция солдатского жилья, прожарка гимнастёрок, шаровар и шинелей в вошебойке (профилактика педикулёза). Да ещё сбегать в полковой медпункт: пополнить запас бинтов, пластыря и ваты в медицинской сумке! А вечером взять на кухне ведро горячей воды да отойти в укромное место – самой помыться да постирать, а то перед бойцами уже стыдно, хожу, как замарашка…

Так и проходили дни санинструктора, когда боев не было. Какие уж тут песни и прочая художественная самодеятельность?

ЗА ЛИНИЕЙ ФРОНТА

Ещё более опасная и трудная судьба выпала тем советским женщинам и девушкам, которые сражались с врагом за линией фронта – в партизанских отрядах и бригадах.
Первая и самая главная трудность партизанской медицины заключалась в постоянном дефиците всех и всего: квалифицированных кадров, медикаментов, медицинских инструментов и оборудования.

Если в Красной армии один медицинский работник приходился в среднем на 32 бойца, то у белорусских партизан – один на 120! Если армейские медсёстры и санитары все имели соответствующую военно-медицинскую подготовку, то в партизанских отрядах таких людей были считаные единицы.

Советская промышленность обеспечивала медиков и раненых всем необходимым, но доставить медикаменты, оборудование, материалы и аппаратуру в лесные чащобы на Полесье или в Беловежскую пущу было весьма затруднительно. С Большой земли в партизанский край везли, в основном, боеприпасы, радиостанции и листовки, и только если в перегруженном «дугласе» вдруг оставалось немного места – медикаменты. Хорошо, если подпольщикам удавалось добыть в больницах на оккупированных территориях немецкие медикаменты и передать их партизанам. Но чаще партизанские санинструкторы останавливали кровь листьями подорожника, а вместо ваты использовали высушенный мох.

Ещё одна проблема – эвакуация раненых и больных. Красноармейца, раненного на фронте, ожидало лечение в медицинском пункте полка, в медико-санитарном батальоне дивизии или в профильном госпитале в глубоком тылу. Но куда везти раненого партизана? Каратели могли нагрянуть в любую деревню, в любой дом – и горе было всем обитателям села, если полицаи или немцы находили в нём раненых.

Приходилось лечить раненых прямо в отрядах и бригадах. А если обстановка требовала, чтобы партизанское соединение покинуло свой район и действовало на новом месте, то тихоходный медицинский обоз связывал народных мстителей буквально по рукам и ногам. В таком случае и раненых, и медиков приходилось оставлять на прежнем месте или укрывать в окрестных деревнях.

Всего на оккупированной территории БССР действовало несколько десятков партизанских госпиталей. Там героически сражались за жизни раненых 570 врачей, более 2000 фельдшеров и несколько тысяч медсестёр и санитаров. Усилиями партизанской медицины удалось спасти жизни десятков тысяч бойцов и командиров. Часть раненых была вывезена на Большую землю. Впрочем, таких людей было немного, и вот почему…

ОСОБО ЦЕННЫЕ ПАССАЖИРЫ

Лётчики военно-транспортной авиации, летавшие в партизанские зоны, рассказывали, что очень часто вместо раненых медики, командиры рот, отрядов и бригад «народных мстителей» приказывали или умоляли пилотов вывезти в первую очередь… детей! (Например, во время операции «Звёздочка», когда из немецкой оккупации был эвакуирован целый детдом – 200 ребятишек. – Прим. ред.)

Это было настолько неожиданно, что многие бывалые асы, налетавшие десятки и сотни часов в боевых условиях, тут просто терялись. Ведь ребёнок на фронте – явление очень редкое: далеко не каждый армейский полк мог похвастаться своим сыном, а дочерей в частях регулярной Красной армии не бывало вообще…
А тут – десяток-другой закутанных в лохмотья детишек. Голодных и часто больных, потерявших на войне родных и отчий дом – что ждало их в немецкой оккупации? Смерть от голода или в лагерной печи? Угон в Германию или гибель на минном поле?..

И что полезнее для Победы: вывезти в тыл, вылечить и вскоре вернуть в строй опытного бойца или спасти осиротевшего маленького человечка, которого, вылечив и приодев, ещё долго нужно будет учить, чтобы он в отдалённом будущем смог стать рабочим или инженером?

Но, слава Богу, не всё на войне измеряется такой циничной целесообразностью. Гуманизм и самоотверженность, присущие советским людям, заставляли партизан искать, медсёстрам лечить, а лётчикам принимать на борт группы маленьких беспризорников. Чтобы затем со всеми предосторожностями, как особо важных персон, везти их, уклоняясь от огня зениток, из Смерти в Жизнь…

НЕКОТОРЫЕ ЦИФРЫ

«Медицина переднего края» с первого до последнего дня войны спасала жизни советских солдат. И сегодня итог её деятельности впечатляет!
По последним данным, в годы Великой Отечественной войны в Вооружённых Силах СССР служило, в общей сложности, 34 476 700 человек. Через госпитали, больницы, перевязочные пункты и прочие лечебные учреждения прошло 22 363 905 бойцов, командиров и политработников Красной армии и флота. Большая часть из них обязана своим спасением именно санинструкторам и санитарам… И всего чуть больше одного миллиона военнослужащих (из почти 34 млн) прошли войну, не получив ни одного ранения. Всего один солдат из каждых 34 – вот такой кровопролитной была Великая Отечественная…

Из всех раненых более 1 370 000 так и не поднялись с госпитальных коек, обретя вечный покой на кладбищах, разбросанных на огромном континенте – от Берлина до Порт-Артура…
Ещё 2 576 000 человек, хотя и выжили, но навсегда остались инвалидами. Но более 18 400 000 солдат вернулись обратно в строй! И это была, несомненно, самая гуманная победа советской военной медицины…

ИМЕНА, КОТОРЫЕ НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ

Да, советские медики совершили огромный подвиг! Ведь в годы Великой Отечественной войны в Красной армии было сформировано и действовало более 6000 различных медицинских учреждений! В них зачастую под огнём, бомбами и снарядами самоотверженно боролись с «костлявой» более 700 тыс. врачей и фельдшеров, медсестёр и санинструкторов, санитаров и санитарок.

Они также не были бессмертными: более 85 000 военных медиков погибли или пропали без вести, до конца выполнив свой воинский и человеческий долг. Среди них – более 5000 врачей и более 9000 фельдшеров, 23 000 санинструкторов и 48 000 санитаров. Фашисты за время войны захватили 117 наших госпиталей с ранеными и медперсоналом, 14 госпиталей с пациентами и медиками пропали без вести, ещё 17 – понесли такие большие потери, что были расформированы, а о судьбе 79 военно-медицинских учреждений вообще не осталось никаких документов…

Судьбы санинструкторов и санитаров, ходивших по самому краешку жизни, часто складывались трагически. Так, весной 1944 года вся страна узнала о подвиге санинструктора гвардии старшины медицинской службы, Героя Советского Союза белоруски Зинаиды Туснолобовой.

На её счету было уже более сотни спасённых солдатских жизней, когда девушка получила тяжёлое ранение. Кроме того, она была сильно обморожена, и врачи, спасая её жизнь, вынуждены были ампутировать ей руки и ноги…

Трудно представить себе дальнейшую жизнь человека, который в 22 года лишился возможности не только самостоятельно передвигаться, но и вообще делать что-либо без посторонней помощи! Но Зинаида нашла в себе мужество, чтобы жить дальше. После войны девушка вернулась в БССР, в Полоцк. Благодаря поддержке мужа и родственников смогла вырастить сына и дочь, с помощью протезов научилась ходить, шить, писать, стряпать, топить печь. Работала на радио, выступала в школах и трудовых коллективах, вела общественную работу, была членом горкома партии… Жизнь Зинаиды Туснолобовой стала примером для многих поколений юных граждан нашей республики.

Понимая всю важность и опасность службы санитаров и санинструкторов, ещё в начале войны, 23 августа 1941 года, И. В. Сталин ввёл в действие приказ № 281 «О порядке представления к правительственной награде военных санитаров и носильщиков за хорошую боевую работу». Этим документом устанавливался порядок награждения «медработников переднего края» высокими наградами. За вынос с поля боя 15 раненых «с их винтовками или ручными пулемётами» медик представлялся к медали «За отвагу». За 25 спасённых жизней – к ордену Красной Звезды, а за 40 – к ордену Красного Знамени. Орден Ленина фронтовой медик получал за 80 эвакуированных с поля боя раненых.

Вдумайтесь в эти цифры: 15 раз надо было девчушке, вчерашней школьнице, побывать под огнём, чтобы получить награду! А ведь далеко не все солдаты столько же раз ходили в атаку – жизнь пехотинца обрывалась на войне гораздо раньше…

Трудно сказать, сколько медалей и орденов получили девчонки-санинструкторы. Но есть одна интересная деталь. Всего за годы войны 43 военным медикам была присвоена высшая в СССР степень отличия – звание Героя Советского Союза. Так вот, из этих 43 Героев – 15 женщин (санинструкторы и медсёстры) и одна – полный кавалер Ордена Славы, приравненного к званию Героя Советского Союза. Восемь из них были удостоены этого звания посмертно… Вечная память вам, девчонки, побеждавшие смерть!

АНДРЕЙ ДАНИЛОВ, историк
ФОТО: из архива автора