Собаки-человеки:Снежок

Собаки были у меня всегда. Сколько себя помню, они вели меня по жизни, оберегая и защищая. Ненавязчиво, неотступно. И в самые тяжёлые минуты, когда ожесточается душа, каменеет сердце и начинает казаться, что весь мир против тебя, вдруг из глубин души прорывается нечто пронзительно чистое, искреннее. И ты вопреки ситуации совершаешь абсолютно нелогичный с точки зрения окружающих, но, как потом оказывается, единственно верный поступок. После чего обретаешь душевный покой, а мир вновь наполняют краски.
Как так?

Сейчас, на рубеже 57-летия, я, кажется, понял, отчего так происходит. Думаю, что дело в них, моих четвероногих друзьях, которые даже по прошествии стольких лет всё ещё продолжают помогать мне. Хочется верить, что в мой судный час, когда случится предстать перед Всевышним, рядом окажется моя маленькая ангельская адвокатская стая хранителей…

Мне пять лет. Мама принесла домой тёплый белоснежный комок с блестящими бусинами глаз, чёрным влажным носом и розовым язычком. Этот язычок незамедлительно облизал мне лицо, заставив залиться счастливым смехом.

Моя первая собака – Снежок.

Мохнатый, небольшого роста, совершенно белый. Он отличался весёлым нравом и любвеобильностью. Ему нравилось гонять по огороду, засовывая всюду любопытный чёрный нос. Спустя пять минут его суетливых путешествий по грядкам белоснежно-белая шерсть становилась грязно-серой. Именно по этой причине его не пускали в дом дальше веранды. Правда, спустя короткое время, по мере высыхания шерсти Снежок без всякого мытья вновь обретал белоснежный цвет. Впрочем, его всё вполне устраивало.

Мой белоснежный друг был постоянно занят. День его был наполнен множеством важных дел. С утра он гонял наших кур и, походя, выдирал пару перьев из хвоста драчливого петуха. Затем со знанием дела облаивал шустрых белок, снующих по кронам садовых деревьев, после чего, радостно виляя хвостом, встречал маму, несущую ему миску утренней похлёбки. Позавтракав, Снежок провожал до автобусной остановки отца, спешащего на работу, а по вечерам не забывал его встречать.

…В один прекрасный день соседка тётя Надя, чей дом был сразу за нашим забором, зычно позвала маму:
– Лиза, а Лиза, у тебя куры не пропадали?

Мама пересчитала наших несушек вместе с петухом:
– Нет. Мои все на месте.
– А у меня две курочки пропали, одна рябенькая, другая белая, – пожаловалась тётя Надя. – Никак хорёк завёлся, скажу Васе` (именно так, с ударением на последнюю букву звала она мужа, а он её – Наде`), чтобы поставил силки на эту тварь.

Мама посочувствовала соседке, машинально поглаживая вертящегося под ногами пса. Вечером отец был поставлен в известность о происшествии у соседей.
– Нужно запирать Снежка на ночь с нашими курами, – сказал он. – Хорёк не полезет в курятник, если учует запах собаки.

Сказано, сделано. Следующую ночь пёс ночевал в курятнике. Правда, часа два со стороны куриного дома раздавалось возмущённое кудахтанье. Но утром все несушки были на месте, включая изрядно потрёпанного петуха, чего нельзя сказать о соседском подворье. У них опять пропали две курицы…

– Лиз, а Лиз, дайте нам на время вашего Снежка! Так этот хорёк всех кур у нас изведёт.
– Надя, извини, но он нам самим нужен, – мама ласково потрепала за ушами белоснежного сторожа, благодарно лизнувшего ей руку.
– Представляешь, Боря, – вечером за ужином докладывала она отцу, – у соседей опять две курицы хорёк утащил, а наши целёшеньки. Это всё Снежок. Правда, второй день он почти ничего не ест…
– Нос трогала?
– Да, холодный и влажный, бегает резво, только к миске с водой подходит, а от еды морду воротит. Я уж ему в похлёбку и молочка подлила, и яичко сырое разбила, не ест зараза!
– Это плохо, – отец нахмурился. – Если завтра откажется от еды, повезу к ветеринару.
На следующий день у соседей пропало сразу три курицы. Снежок категорически игнорировал миску с похлёбкой, и отец вечером повёз его к ветеринару. Вернулся он от него озадаченный, в отличие от Снежка, который весело прыгал вокруг него.
– Сколько, ты говоришь, пёс не ест? – спросил он маму.
– Да дня четыре уже отказывается, скотина бессердечная, – в сердцах сказала мама. – А что доктор-то сказал?
– Да здоровый он. Единственное, сделал замечание, что перекормлен он у
нас!
Родители недоумевающе уставились друг на друга… В тот момент подошла моя сестра Людмила:
– Мама! Я больше не могу спать на веранде. Видимо, мышь сдохла в подполье, запах гнилостный, дышать невозможно!
Отец молча встал и отправился в дом. Переодевшись в рабочую одежду и вооружившись фонарём, полез в подполье. Минут через пять из душной темноты, раздалась глухая ругань.

Зрелище, открывшееся ему, впечатляло. Посредине подпола, практически правильной пирамидой были уложены безжизненные тушки соседских кур…

Снежок, поджавши уши и опустив виновато морду, ждал отца, вылезшего из глубины подполья в паутине и куриных перьях.
– Боречка, что будем делать? – голос матери дрожал, на глаза навернулись слёзы.
Я же от страха и жалости к Снежку рыдал в полный голос. Пёс, казалось, всё понял… Он распластался всем телом на земле, закрыл глаза и замер в ожидании сурового приговора.
– Что делать, что делать? Тащи Наде` с Васе` наших кур, взамен задушенных! А этого стервеца уберите с глаз моих!
– Ах ты, скотина подлая, ничего не жрёшь! Ещё бы! Со свежей-то курятины, как его ещё не разорвало?!

Мама с напускной суровостью подхватила на руки дрожащий белоснежный комок. Но Снежок уже понял, что самое страшное уже позади, о чём свидетельствовал мелко помахивающий хвостик.
Он благодарно слизнул с маминых щёк слёзы.
– Ну, ты у меня ещё своё отхватишь, не радуйся! Ай, добрые люди, он же нас без кур оставил! – спохватившись, запричитала она.
Только курица и петух остались на нашем подворье, остальные хохлатки перекочевали в соседский двор.
А Снежка пришлось отдать егерю дяде Жене в лесное хозяйство. Знатный из нашей собачки птичник получился!

ОЛЕГ МИЦУРА